Владимир Путин хочет, чтобы Россию вновь воспринимали как великую державу, и активное присутствие в Арктике может помочь достичь этого, говорит в интервью newsdeeply.com Джордж Сорока, политолог Гарвардского университета.

В этом интервью преподаватель Гарвардского университета и автор книги “Политическая экономика переосмысленной Арктики России” объясняет главному редактору Arctic Yearbook Хизер Экснер-Пирот мотивы действий России в Арктике. Они включают в себя не только экономические цели, ориентированные на развитие ресурса, но и возобновление статуса великой державы на международной арене.

- В СМИ и других источниках было много спекуляций о мотивах действий России в Арктике. Как бы Вы их охарактеризовали?

- Я думаю, что мотивы действий России в Арктике именно те, о которых говорит Россия, даже если мы не всегда готовы верить в это. У Москвы три основных приоритета в регионе и все они взаимосвязаны: (1) социально-экономическое развитие России за счет эксплуатации природных ресурсов Арктики и Северного морского пути; (2) сдерживание демографического спада на периферийных территориях и улучшенная их интеграция с федеральным центром; и (3) проецирование силы на Дальнем севере, где Россия продолжает рассматривать себя в качестве главного игрока.

Что касается последнего пункта, Владимир Путин неоднократно давал понять, что он хочет, чтобы Россию признавали великой державой в мировом сообществе, и он считает, что активное арктическое присутствие поможет добиться этого признания. После распада СССР в 1991 году повторный контакт с регионом не только идет об руку со стремлением народа к восстановлению международного авторитета и престижа своей страны, но также позволяет Кремлю продемонстрировать, что даже в условиях западных санкций Россия способна осуществлять крупные проекты, такие как газопровод "Бованенково–Ухта 2", который начал работу в январе в очень сложной, с точки зрения логистики, части мира.

И в то время как Россия стремительно наращивает свой военный потенциал в Арктике, конфронтационный настрой, который некоторые на западе приписывают Кремлю, не совсем отражает реальную ситуацию. После того, как СССР распался, Россия не могла позволить себе содержание всех советских военных объектов в Арктике, так что многие из них были заброшены. Сегодня, однако, если Москва хочет реализовать свои более амбициозные арктические цели, она должна обновить эту инфраструктуру не только по стратегическим соображениям, но и потому, что вооруженные силы выполняют различные функции в этой области, в том числе поисково-спасательные операции.

Москва видит, что происходит изменение климата, которое откроет некоторые возможности на Дальнем севере, хотя они могут быть не так существенны, как о них заявляют российские чиновники. Однако, я хочу подчеркнуть, что Россия не рассматривает Арктику в изоляции; скорее, эта область является одним из компонентов ее большей экономической и политической стратегии при участии Европы и Азии.

- Говоря о сотрудничестве с азиатскими государствами, Ваша статья описывает политику России в Азии и "резкую смену стратегии" с точки зрения ее арктических амбиций. Что общего у этих двух линий?

- Российские лидеры заговорили об азиатской переориентации, только когда администрация Обамы начала составлять новую политику по Азии. Важно понимать, что для Путина эти два вопроса – поворот в сторону Азии и освоении Арктики – не были тесно связаны до окончания украинского кризиса 2013/2014 годов, когда Россия в одночасье оказалась лишена западного финансирования и технологий, на которые она полагалась в развитии своих более крупных арктических проектов. В результате, Арктика и Азия стали тесно связаны больше по необходимости, чем по заготовленному плану.

Однако, обращаясь к Азии за помощью в освоении Арктики, Россия пока не добилась больших успехов: Китай не торопится инвестировать в своего соседа, обеспокоенный возможными проблемами с защитой прав собственности и обеспечением выполнения контрактов. Единственные значительные китайские инвестиции были вложены в "Ямал СПГ", завод сжиженного природного газа, который строится на полуострове Ямал. Но здесь все было достаточно просто. Путин, например, четко обозначил, что проект является национальным приоритетом и что российское правительство будет субсидировать затраты на строительство завода и сопутствующей инфраструктуры.

Поэтому Пекин посчитал вложения в "Ямал СПГ" инвестициями с относительно низким уровнем риска, которые помогут заслужить расположение Москвы и, таким образом, станут частью “беспроигрышной” внешней политики.

Китай, однако, не самый желанный партнер России. Китайские деньги приходят с большим количеством обязательств, в том числе высокими процентными ставками, и предоставляют Пекину нежелательные рычаги воздействия в переговорах о будущих ценах на сырьевые товары. Более того, китайские нефтяные и газовые компании отстают от западных технологически, и поэтому существует ограниченное количество предприятий, с которыми они могут сотрудничать.

- В своей статье Вы пишете, что московская стратегия развития северных территорий обусловлена императивом поиска статуса. Какую роль в арктических амбициях России играет статус?

- Поиск статуса имеет ключевое значение для понимания того, что происходит на Дальнем севере. Аутсайдеры не всегда понимают, почему Россия проталкивает развитие Арктики при нынешних ценах на нефть. Но надо иметь в виду, что многие россияне все еще сожалеют о распаде Советского Союза и что Путин очень эффективно закрепил убеждение о том, что Запад не будет уважать Россию, если та не вернет себе статус великой державы. Учитывая, что Арктика – один из немногих регионов, где Россия до сих пор не может уверенно считать себя доминирующей страной, неудивительно, что она занимает видное место в политике страны.

Кстати, Кремль при обсуждении Арктики взаимодействует со своей внутренней и международной аудиторией совершенно по-разному. Внутренний дискурс в отношении региона, как правило, подчеркивает необходимость продемонстрировать силу и развивать Дальний север, прежде чем на российские интересы посягнут другие государства. Международный дискурс, напротив, гораздо более оборонительный; например, он старается приуменьшить значение текущей ремилитаризации Арктики, подчеркивая роль вооруженных сил в обеспечении экономической деятельности и защиты границ. В обоих случаях, однако, подтекст очевиден: работать в Арктике технически сложно, но статусно, если делать это успешно.

- Считаете ли Вы, что в Арктике Россия ведет себя не так, как в других регионах?

- Сегодня Россия имеет широкие возможности, чтобы делать в Арктике то, что она хочет, в значительной степени потому, что другие государства региона пока не видят необходимости ей противостоять. Это особенно важно сейчас, когда ее способность маневрировать геополитически становится все более ограниченной в других регионах. Поэтому было бы ошибкой рассматривать северную стратегию России в отрыве от того, что происходит в других частях мира.

Читайте нас в Яндексе