Россия является заложником нефтегазового сектора экономики. При этом управление отраслью организовано из рук вон плохо. О том, почему так происходит, в интервью корреспонденту «Росбалта» рассказал специалист по проблемам экономики недропользования и природной ренты Семен Кимельман.

— Прежде всего заметим, что «сырьевое проклятие» не зависит от менеджмента и топ-менеджмента отрасли. Сырьевое проклятие или сырьевое благоденствие возникает в результате политико-экономических решений властей и правительств. В Советском Союзе было в какой-то период сырьевое благоденствие, которое из-за предательства руководителей СССР превратилось в сырьевое проклятие.

— Сегодняшние власти России сами выбрали для нашей страны стратегию сырьевого проклятия. Вся экономика современной России — это результат действия властей и иже с ними, прибирающих в свои карманы через офшоры горную и ценовую ренту.

Вообще, сырьевое проклятие или сырьевое благоденствие возникает из политико-экономических решений по механизмам присвоения горной и ценовой ренты. Хороший пример: Ванкорское месторождение, где используется новейшая автоматизированная технология добычи, когда автоматика во многом заменяет рабочих. Это — почти безлюдная технология. Но есть одно но: достигаемая значительная экономия эксплуатационных затрат через «посредников» исчезает, растворяется и оседает в финансовых офшорных компаниях. В итоге себестоимость не дешевеет.

— Исправить эту ситуацию можно, если ввести в налоговую систему учет дифференциальной горной ренты I-го и II-го рода. Дифференциальная рента II-го рода, возникающая за счет применения инноваций, должна полностью переходить в собственность недропользователя и не должна облагаться никакими налогами. В то же время, горная рента I-го рода, возникающая из-за лучших геолого-экономических, инфраструктурных и других факторов, не зависящих от недропользователя, должна быть основным объектом налогообложения.

— Здесь технология была задана при технико-экономическом обосновании их разработки. Изменить эту старую технологию практически невозможно. Понятно, что здесь инновации почти нельзя применять, особенно, когда речь идет об очень «старых» месторождениях.

— Наоборот. Контрольный пакет акций всех ВИНКов (более 80-90%) находится в руках очень узкого круга акционеров, как правило, не более 3-5 человек. Именно они делают «погоду», а у них семья, дети в Лондоне или на лазурных берегах. Зачем же им «тратиться» на инновации? Яркий пример: технология на НПЗ не изменялась с советского времени. И никакая «палка» на них не действует, тем более, что они в сговоре с «палочниками». Поэтому растет и будет расти цена на бензин, независимо от роста или снижения мировых цен на нефть.

— «Транснефть» осуществляет два очень важных монопольных вида хозяйственной деятельности. Первый – транспортировка добытой товарной нефти от приемных узлов нефтепровода до российских и зарубежных потребителей. Второй – собственно строительство новых веток нефтепровода. Прежде всего, и, по моему мнению, это очень важно, совмещение в одной монополии этих двух видов деятельности нерационально и противоречит мировой практике нефтяных корпораций развитых стран.

Тем более это нерационально в России, в которой протяженность нефтепроводов (действующих, строящихся и планируемых к вводу в ближайшие годы) самая большая в мире. Также важно подчеркнуть, что нефтепроводы находятся в общенародной государственной собственности и переданы «Транснефти» в оперативное управление для эффективного пользования и извлечения доходов в интересах всего общества и его выразителя – государства. Однако сегодня отсутствуют общественные институты и механизмы эффективного регулирования и управления государственной (общенародной) собственностью на нефтепроводы (равно как и на газопроводы). То есть «Транснефть» следует разделить по крайней мере на две структуры.

— Стоимость транспортировки нефти должна регулироваться государством и устанавливаться Федеральной службой по тарифам. Следует сказать, что оптимальные затраты на транспортировку нефти как минимум не занижают сумму горной ренты. Под оптимальными затратами на эксплуатацию нефтепроводов и собственно транспортировку товарной нефти нами понимаются текущие рациональные затраты, расходы на текущий и капитальный ремонт и нормальную прибыль (15-20% к текущим затратам и реально проинвестированным капитальным вложениям). Так должно быть, но, увы, эти рыночные объективные требования не соблюдаются. «Транснефть» согласовывает с государством тарифы на перекачку нефти, изменяет их два–три раза ежегодно. При этом ФСТ механически (не контролируя и не вмешиваясь) штампует эти тарифы.

— От алчности «Транснефти» и, естественно, власть имущих и государства. Собственно именно таким образом отщипывается довольно изрядный кусок горной ренты. ВИНКи пытаются негодовать, но впустую, так как они подневольные. В 2009 году тарифы «Транснефти» повышались дважды: на 15,7% с января и на 4,4% в июле. В 2010 году тарифы повышались три раза: на 15,9% с января, на 3,3% с августа и на 9,9% с декабря. В 2011 году показатель роста тарифов скромнее – на 2,8% с сентября и на 5% с ноября.

— Здесь много источников и механизмов финансирования: госбюджет, бизнес, ГЧП с российскими и иностранными партнерами. У всех на слуху кредит Китая в $25 млрд на строительство ВСТО. Уже несколько лет власти двух государств не могут договориться о цене барреля нефти и стоимости транспортировки нефти в Китай. Политико-экономические аспекты стали доминирующими в этом вопросе.

— Но ведь никто не сомневается в объективной необходимости ВСТО...

— Лично я убежден, что ВСТО начал строиться необоснованно, так как до сих пор в Восточной Сибири не разведано необходимое количество запасов нефти для его загрузки. Временно, а в России ничего нет более постоянного, чем временное, в ВСТО подается западносибирская нефть, что, естественно, удорожает стоимость прокачки нефти в Китай. И это только одна грань этой проблемы.

— 28 сентября писатель Захар Прилепин на встрече с Владимиром Путиным задал вопрос о «Транснефти», «где якобы пропало $4 млрд». Владимир Путин счел нужным пояснить, что есть нарушения уголовно наказуемые, а есть нецелевое расходование средств. И если губернатор должен тратить деньги на жилищное строительство, а он направил на улучшение здравоохранения, то он ничего не украл. И с «Транснефтью» — то же самое.

Ответ Путина меня обескуражил. Известно, что 78,1% акций «Транснефти» принадлежит государству, то есть обществу, которое должно контролировать расходы этой компании, чтобы они не тратились на цели, не связанные с ее деятельностью. Известно, что ВСТО строится как на китайский кредит, так и за счет выпуска облигаций, которые выкупили — по указанию правительства! — государственные банки за деньги налогоплательщиков. Естественно, что государство обязано контролировать, а граждане вправе знать, на что и как расходуются в «Транснефти» их кровные деньги.

Источник: Росбалт